А по ночам Боженька рисует меня пятидесятилетним мужиком, загнанным в угол клетки средь большого темного помещения.Ширины моего пристанища хватает ровно на столько, чтобы раскинуть руки врозь и едва коснуться прутьев кончиками пальцев. В длину же его достаточно, чтобы нарисовать игровое поле классиков. У меня седые волосы по плечи, убранные назад. Я лежу на холодном полу, с пустошью в мыслях и казалось бы зачем я вам нужен, чем же так досадил? Промеж решеток сквозит молодое лицо.На красно очерченных губах играючи пляшет усмешка, зубы белоснежные скалит. Кожа ее как золотисто-копченый судак, волосы коротко стриженые, черные, как воронье перо. Щерится, шипит, кружится вокруг моей клетки, просовывает свои худые ручонки, силится выцарапать меня как моллюска из раковины. Но я ловок и быстр, не рассчитала ты силы, родная. И прутьями тебя угощу.